Подборка писем к юбилею Победы
Письма, которые мы приводим в этой подборке, присланы не к юбилею Победы. В них - горечь, недоумение, обида пожилых людей, которые совершили свой трудовой подвиг и остались забыты. У них лишь мизерная пенсия и болезни. И мы хотим напомнить, КАК ЭТО БЫЛО. Может быть, у наших законодателей дрогнет сердце и возникнет желание пересмотреть существующие законы о пенсиях и помощи ветеранам.«Были, как загробные тени» Когда началась война, нас, детей, у родителей было семеро, старшему 18, младшему 3 годика. Я была предпоследней.
Старшего брата, студента-отличника, за-брали на фронт через месяц после папы. Папа до войны был учителем, и мы жили при школе. Но вместо него прислали другого учителя, а нас попросили с квартиры. И осталась мама с нами, шестерыми, у разбитого корыта. Скотину продали, запасов никаких не было. Трое старших пошли в колхоз работать на быках, но продуктов никаких не давали. Замирает сердце, когда я пишу эти строки. Как мы выжили?! Ведь были, как загробные тени...
В 42-м году прошел слух, что на стройке на Волге дают рабочим хлеб. Старшие решили спасать семью. В сорокаградусный мороз они втроем ушли без куска хлеба в никуда. Как это все было пережить, особенно маме! Она металась по землянке, обнимала нас и кричала: как нам жить?! Потом заболела столбняком, не могла разжать зубы. Ее пешком проводили в больницу, а мы, трое малышей, остались одни. Варили себе нарубленную лебеду, без соли, без хлеба. А когда мама вернулась, мы на озере, по колено в ледяной воде рыли какие-то корни и ели их. Только через полтора месяца получили весточку о сестрах и брате. Они, оказывается, сбились с дороги, шли степью, набрели на село. Там один фронтовик без ноги взял их к себе. Кормил чем мог, лечил, они долго болели да еще переживали за нас. В селе их приняли на работу, они и нас к себе вызвали. Дали нам старенький домик. Старшие работали в поле, в 25 километрах от села, а мама - на табачной плантации. Председатель колхоза тоже был фронтовик, тоже без ноги. Удивительный человек, чувствовал чужое горе.
В 44-м мне исполнилось 10 лет, и я с сестрой тоже вышла работать на плантацию. Все трудились в поле, а на плантации остались только дети и с нами одна женщина, она показывала, что и как делать. Мы для фронта выращивали турецкий табак. Листья у него огромные, от них у детей глаза наливались кровью, все тело жгло. Председатель приедет, соберет нас в кучку, обнимет, плачет вместе с нами и приговаривает: «Милые вы мои деточки, потерпите еще немного, скоро кончится война, придут ваши папы, будете есть хлеб, будете учиться, ваши портреты будут висеть на Доске почета, о вас будут писать книги». А сам рыдает. Он видел, как мы мучаемся.
В 44-м году в сентябре пришли две похоронки. Брат погиб в звании старшего лейтенанта на Мамаевом кургане. Мы потом нашли там его фамилию у Вечного огня. А отец пропал без вести.
Вот скажите, мои дорогие люди, можно ли это пережить и остаться здоровой?
Мишукова Мария Семеновна
с. Ленинское, Саратовская обл. «Я не знала даже, что такое сахар»
Отец в 41-м году, уходя на фронт, сказал моей беременной маме: «Не знаю, кто родится, дочь или сын. Но я постараюсь выжить ради будущего моих детей».
Я родилась в марте 1942 года. Отец считал, что это я вернула его с войны живым.
Помню, он рассказывал: «Идем усталые, голодные, автомат на плечо давит, и вдруг крик «абзыкай!», что значит «брат!». Кто-то подбежал, обнял его, плачет и смеется. Что тут было, какая радость!
Это была первая и последняя встреча братьев на войне. Брат отца, мой дядя, вскоре погиб, ему и тридцати не было.
А отец вернулся с войны инвалидом. Его ранило при форсировании Днепра. Что там творилось, сколько людей погибло! А отец говорил: «Я переплыл Днепр, значит, буду жить». Он приехал из госпиталя обросший, худой. Хотел меня взять на руки, но я закричала: «Не пойду к дяде, он страшный!» Отец достал из солдат-ского мешка кусок сахара и дал мне. А я его попробовала и бросила с отвращением. И все за-плакали - ведь я не знала даже, что такое сахар. Не дай бог никому испытать этого!
А.А. Мингазова д. Ханжар,
Республика Башкортостан«Голод ощущала всю жизнь» Счастливое детство и моя отличная учеба закончились с началом войны. Мы, 12-14-летние, не могли пойти на фронт. Но нас мобилизовали на уборку овощей в ближайшем совхозе. И немецкие летчики на бреющем полете обстреливали нас, работающих. Падая, прячась, пережидая, мы продолжали делать свое дело. А в самом Ленинграде мы рыли траншеи, строили укрытия, дежурили по ночам на крышах, гасили фугасы. При обороне Ленинграда погибли два брата отца, а на Невском погиб мамин брат. Нашу школу переоборудовали под госпиталь, и мы выступали перед ранеными с концертными номерами, помогали санитаркам.
Голод брал свое - слабели ноги, приостанавливалось физическое развитие. Цинга, дистрофия. Опухли от голода и умерли мой отец, тетя и ее маленькие мальчики, умер мой двоюродный брат-малыш. Это все происходило на наших глазах. На Серафимовском кладбище, завернутые в простыни, они были брошены на горы трупов.
Началась эвакуация. Мы опять испытали ужасы от обстрелов, бомбежек, замерзали в «телячьих» вагонах. В эвакуации сначала умерла мама, потом - старшая сестра. Скитаясь по чужим углам, без хлеба, без средств, кормясь гнилой картошкой, лебедой, живя подаянием, я выжила. Но голод ощущала всю свою жизнь.
Самсонова Анна Ивановна
г. Рассказово, Тамбовская обл.
Автор: Редакционная статья
