Юбилей Сергея Довлатова

"Все еще будет хорошо. а может быть, и нет".

В августе писателю Сергею Довлатову (1941-1990) исполнилось бы 70 лет. Его называют одним из самых читаемых в современной России. Общий тираж книг Довлатова, вышедших с начала девяностых - больше миллиона. Но мало кто из этого огромного числа поклонников писателя знает, насколько сложным и неоднозначным был Сергей Довлатов в личной жизни.

"Он берет в плен с первой строчки"

Близко знавший Довлатова литературовед А. Генис объясняет его успех так: "Довлатов всегда стремился именно к этому - обрести массового читателя. Он был искренне убежден, что пишет книги для всех, что только такие книги и стоит писать. Он не доверял эзотерическому творчеству, морщился, встречая заумь, невнятицу, темное многословие в чужом тексте. Жестоко высмеивал интеллектуальный снобизм, писал предельно просто".

"В его предложении, - продолжает Генис, - слова крутятся до тех пор, пока они с чуть слышным щелчком не встают на свое место. Зато их потом оттуда уже не вытрясешь..."
"Зона", "Заповедник", "Чемодан", "Наши", "Компромисс", "Ремесло", "Иностранка", "Филиал"...
Остроумный, глубокий, неожиданный, Довлатов берет в плен с первой строчки и не отпускает до последнего любого читателя - пожилого, молодого, начинающего или умудренного опытом. Между тем слава пришла к нему поздно, после сорока лет, и не в России, а в Америке, куда он вынужденно эмигрировал в 1978 году. Он не хотел уезжать, говорил: "Это моя родина, что бы здесь ни происходило, это мой язык, моя культура, моя литература. Я хочу жить здесь". Но многочисленные попытки напечататься закончились практически ничем. Другого выхода не было.

Главный секрет Довлатова, наверное, в том, что он имел мужество не подражать никому ни в литературе, ни в жизни. Прошел путь, часто непонятный другим, тяжелый, зато свой собственный. "Буря в душе у писателя может быть и при внешне спокойной жизни. Но Довлатов таких "половинчатых решений" не признавал - у него все всегда было "по полной", включая, увы, и полные стаканы", - объяснял нетривиальное поведение Довлатова еще один его товарищ - А. Арьев.

Успех и слава в какой-то степени оправдывают и даже списывают житейские грехи, но разве что в глазах публики. Близким все равно приходится жить не с книгами, а с их автором, с его характером и ежедневными поступками. Надо быть, что называется, "очень хорошим человеком", чтобы до "оправдания славой" оценить и понять столь нелегкого спутника, как Довлатов. Таким хорошим человеком, другом, любимой женщиной, матерью его ребенка стала для Довлатова Тамара Николаевна Зибунова, или, как ее называют, таллинская жена Довлатова.

Три года в Эстонии

Тамара Николаевна - скромная женщина, она все так же живет в Таллине, их общая с Сергеем дочь Саша выросла, работает редактором в Москве. Несмотря на то, что совместная жизнь Тамары и Сергея продолжалась всего три года (1972-1975), мысленно Зибунова не рассталась с ним до сих пор. "Вроде бы все это пережито, из другой жизни, - говорит она, - но взяв в руки его письмо, я начинаю волноваться и тревожиться. Комок подступает к горлу, и я сама не могу понять почему... Все это случилось, конечно же, после его смерти. Как будто какие-то другие у нас с ним стали отношения, более глубинные. Мы были очень близкими друзьями".

Ко времени встречи с Зибуновой Довлатов был женат, росла дочь Катя. Отъезд в Таллин был продиктован желанием напечататься в Эстонии, казалось, там это будет сделать легче. Телефон Тамары Довлатов записал на какой-то ленинградской вечеринке, но прошло несколько месяцев, прежде чем в ее квартире раздался звонок: "Первые два телефона не отвечали, а мой ответил. Договариваясь о ночевке, он сказал: "Тамара, только не пугайтесь, когда меня увидите. Я большой, черный, с усами. Похож на торговца урюком с базара!"

Так все и началось.

"Съезжать от меня он не собирался. Решил ухаживать. Через полтора месяца я поняла, что надо либо вызывать милицию, чтобы его выселить, либо сдаться". Но так как за это время жилец стал девушке небезразличен, она предпочла второе.

То, как складывалась дальше "общественная жизнь" Довлатова в Таллине, описано в его книге "Компромисс". Он работал корреспондентом в газете "Советская Эстония", писал блестящие материалы, пытался опубликовать рассказы в "Юности". В те времена, чтобы прошел один "настоящий", дорогой автору рассказ, к нему паровозиком надо было прицепить другой, конъюнктурный. Довлатов такой рассказ - о рабочем классе - написал. Вот его и опубликовали, оставив второй за бортом. Тем не менее гонорар был выслан. Рассказ Тамары Николаевны о дальнейшем хорошо передает атмосферу ее жизни с Довлатовым.

"Вечером Сергей дома не объявился. Только позвонил:

- Почему не забрала у меня деньги? Мне же пришлось поставить на службе. Ну и продолжить! Хочешь, приезжай!

Но я не хотела. Дня через два он объявился в конце рабочего дня у меня на работе. С повинной:

- Томушка, милая! Я почти все прогулял... Осталось только 50 рублей. Мы даже тебе ничего не купили... Давай пойдем что-нибудь купим. И на ужин. Мне обязательно надо 150 грамм водки. А то умру... Ты же этого не хочешь? - Нет, Сергуня, мы пойдем в универмаг и купим Мане (Маней он звал за глаза мою мать) пылесос. Она нас накормит. И тебя опохмелит на радостях.

И мы пошли в таллинский каубамая (дом торговли, центральный универмаг). Пылесосы стоили от 29 до 49 рублей. Я предложила купить самый дорогой (он же лучший). А оставшийся рубль потратить на такси. СД испуганно:

- А если не опохмелит?
- Обязательно опохмелит!
Всю дорогу очень волновался. Но там прослезились. Накормили. Бутылку поставили. Да еще с собой еды дали. И по-моему, денег. Пылесос работает до сих пор".

Через некоторое время, несмотря на то что Тамара вот-вот должна была родить, Довлатов был вынужден покинуть Таллин, где тираж обещанной книги был рассыпан и начались трудности с работой.

Три года он писал Тамаре, мучился тем, что посылает мало денег на дочку.

"Мне стыдно, что я расстался с тобой как уголовник. И все-таки не надо обвинять меня. Библейский разговор на тему вины привел бы к излишнему нагромождению доводов, упреков, красноречия. Нам все известно. Мы знаем друг друга. Конечно, я чудовище. А кто отчитается передо мной? Кто виноват в том, что моя единственная, глубокая, чистая страсть уничтожается всеми лицами, институтами и органами большого государства? Как же я из толстого, пугливого мальчика, а затем романтически влюбленного юноши превратился в алкоголика и хулигана? В общем, это будет длинно... Мне очень, очень плохо. Люблю всех моих детей, всех моих жен, врагов, и вы меня простите".

Больше они не виделись никогда, хотя помнили друг о друге. "Это был очень интересный период моей жизни, - говорит Тамара Николаевна. - СД меня во многом развратил. После него все мужики казались постными, скучными. Без изюминки. Без куража.

Описать все это трудно. Мое физ.-мат. образование требует точности описания предмета. Это была жизнь, в которой были радость и горести, предательство и дружба, любовь и грязь. Но это моя жизнь, которую я люблю..."

Автор: Надежда Андреева