Как испытывают детские лекарства?

О детских лекарствах замолвите слово

России нужны клинические испытания лекарств у детей

У Ларисы очень сложный ребенок. Из-за нарушений неврологического характера малыш чуть ли не с рождения «сидит» на таблетках. Каждый раз, деля очередную таблетку на четыре, а то и восемь частей, молодая мама мысленно говорит пару «ласковых» слов в адрес производителей.

— Не понимаю: неужели так трудно выпускать таблетки в детской дозировке, чтобы не делить их на глазок на бог весть сколько частей? Помню, мне выписали лекарство в капсулах. Одна капсула — это взрослая дозировка. Для моего малыша нужна была восьмая часть. Вы можете себе представить, что значит высыпать порошок из капсулы и вручную разделить это количество на восемь частей? А потом еще разбавить жутко горький порошок сладкой водой и влить малышу в рот так, чтобы он эту горечь не выплюнул? Неужели так трудно выпустить суспензию или сироп?

Такие вопросы обязательно задает себе любая мама, которая стоит перед проблемой, как поделить назначенное педиатром лекарство на равные части и сделать его «привлекательным» для малыша.

Лечить или не лечить — вот в чем вопрос

Увы, чтобы начать выпускать то или иное лекарство в детской дозировке или в виде сиропа или суспензии, надо доказать его эффективность и безопасность при применении у детей. У нас же, по данным Научного центра здоровья детей, 80% лекарств, которые прописывают педиатры детям, никогда на детях не исследовались. Потому и выпускаются они исключительно во взрослой дозировке и только в таблетках.

— Только пятая часть лекарств, которые прописывают в России детям, имеет проведенные клинические испытания эффективности и безопасности на детях, — говорит директор НИИ профилактической педиатрии и восстановительного лечения, профессор Лейла Намазова-Баранова. — Фактически, каждый прописывая ребенку лекарство, педиатр решает, лечить или не лечить ребенка. С одной стороны, нет лекарства, исследованного у детей, но не лечить больного ребенка нельзя, и педиатр назначает лекарство, исследованное у взрослых, но не имеющее детского разрешения. Он берет ответственность на себя и назначает то, что по возрасту не показано, но есть достаточно свидетельств об эффективности и безопасности применения этого препарата, в том числе и у детей. Поэтому и дозировку назначают чисто умозрительно: 10-летний ребенок примерно половина взрослого, 5 — примерно четверть. Если мы разломим таблетку пополам или на четвертушки — получим то, что надо. На самом же деле болезнь детского организма совсем не то, что болезнь взрослого. Механическим путем действовать здесь нельзя.

По данным главного фармаколога РФ, у нас половине детей вынужденно прописывают препараты для взрослых, естественно, в чисто «умозрительных» дозировках. Между тем, чтобы узнать, эффективно ли и безопасно ли лекарство для детей, надо испытать его на детях. Ведь организм взрослого и ребенка — две большие разницы. У детей медленнее протекает обмен веществ, и хотя лекарства выводятся из организма быстрее, они сильнее действуют на внутренние органы. Значит, дозу лекарства надо определять, учитывая возраст и вес малыша. А определить, как лекарство действует на ребенка можно, только проведя клинические исследования на больных детях.

Увы, у нас клинические исследования лекарств на детях составляют всего лишь 4,4% от общего объема исследования лекарств. Сейчас они фактически вообще не проводятся. Поэтому педиатры вынуждены пользоваться данными зарубежных исследований. Благодаря им стало известно, что супрастин, тавегил и димедрол затрудняют у детей восприятие информации. А, скажем, кромоглициевая кислота, которая содержится в препаратах для лечения астмы, на детей вообще никакого действия не оказывает.

Закон умалчивает

В России тема клинических испытаний лекарств у детей приобрела скандальную окраску. В свое время разразился крупный скандал с испытанием бельгийской вакцины в Волгограде. Выяснилось, что вакцинация ею привела к ухудшению здоровья некоторых детей. Но попутно выяснилось, что все пострадавшие от вакцинации малыши имели на момент прививки противопоказания: кто-то не оправился еще от перенесенной простуды, кого-то вообще не должны были прививать из-за имеющихся в анамнезе аллергических реакций. Так к кому претензии? К производителю или к участковым врачам? К тому же, как выяснилось, тревогу забила и выдала заключения о том, что нежелательные последствия вызваны вакциной, клиника, которую не допустили к испытаниям.

Поэтому, учитывая неоднозначное отношение наших граждан к теме исследований лекарств у детей, давайте расставим все точки и запятые в надлежащих местах.

В России клинические испытания лекарств регулирует закон «О лекарственных средствах». Испытания проводятся по поручению Фармакологического комитета только в клиниках, имеющих специальную лицензию, выданную Минздравсоцразвития. Чтобы начать исследования, надо получить разрешение Этического комитета, в котором заседают не только медики, но и представители общественных и других организаций. Более того — нужно получить письменное информированное согласие на эти испытания у родителей или опекунов детей, если ребенок старше 14 лет — то у самого ребенка.

Без разрешения Фармакологического комитета у нас нельзя применять ни одно лекарство — как для детей, так и для взрослых. Основание для выдачи такого разрешения — проведение клинических испытаний.

Но, увы, производителям проводить исследования лекарств у детей невыгодно: дети составляют лишь малую часть потенциальных потребителей продукции фарминдустрии. Кроме того, проводить такие исследования на детях тот еще труд. Даже собрать кровь у взрослого совсем не то, что собрать ее у ребенка. Процесс проведения таких испытаний у детей требует больше и сил, и денег.

Казалось бы, закон должен подтолкнуть производителей к проведению испытаний своих препаратов у детей, ан нет. У нас в законе четко прописано: к испытаниям у детей можно переходить только в том случае, если выяснится эффективность и безопасность применения препарата у взрослых.

— Ясно, что производитель при первой же возможности будет этого избегать, — говорит профессор Лейла Намазова-Баранова. — Зачем испытывать препарат у детей, если для получения разрешения на его применение достаточно испытать лекарство у взрослых? Кроме того, в законе написано, что на детях можно испытывать препараты, предназначенные только для лечения детских болезней и профилактики инфекционных болезней. Но у нас есть лекарства для профилактики не только инфекций. Значит, закон сузил круг препаратов, которые должны пройти исследования.

Это затрудняет выпуск детских версий лекарств в виде сиропов и суспензий, кроме того, дозировки многих препаратов врачи вынуждены определять «на глазок». Более того — из-за этого пункта в законе у нас практически не разрабатываются новые средства как для профилактики детских болезней, так и для их лечения.

Возьмем такую болезнь, как ветряная оспа. У взрослых и детей она протекает по-разному. Поэтому исследования лекарства для ее лечения на взрослых ровным счетом ничего полезного для детей не дадут. И вообще условие сначала исследовать лекарство на взрослых, а потом уж переходить к детям значительно удорожает подобные исследования.

Чтобы закрыть тему испытаний лекарств у детей в России, приведем данные статистики. Участие детей с онкогематологическими болезнями в исследованиях лекарств в течение последних 20 лет повысило выживаемость при таком диагнозе с 10 до 70%.

А как у них?

Идея, что клинические испытания нужны, посетила зарубежных педиатров и терапевтов в середине прошлого века. Тогда и начались исследования, чтобы доказать не просто эффективность, но главное безопасность лекарств.

Точкой отсчета послужила, как обычно и случается, трагедия. Женщины в первые недели беременности испытывают неприятные ощущения — тошноту. И вот некая фармацевтическая компания придумала препарат, который убирал тошноту. Стремясь помочь как можно скорее большему числу женщин, без всяких испытаний препарат раздали докторам во многих странах. Но благими намерениями вымощен путь в ад: в начале 60-х годов прошлого века во многих странах практически одновременно родилось 10 тысяч детей с множественными уродствами, в том числе без конечностей. Было доказано, что виновник этого — чудодейственный препарат.

Именно после этого было принято решение не выпускать в широкую практику препарат с не доказанной безопасностью. Разрабатывая новое лекарственное средство, производитель отныне обязан предоставить данные о его безопасности, проведя соответствующее клиническое исследование. С тех пор терапевты стали получать исследованные лекарства. Проводить же такие испытания у детей оказалось, как мы уже говорили, невыгодно. И постепенно в регистрационном досье накапливались данные о безопасности применения препарата у взрослых, но о воздействии лекарств на детей данных не было.

В 2007 году Всемирная организация здравоохранения выпустила резолюцию о значимости и необходимости клинических исследований в педиатрии, а Европарламент принял закон о существенном расширении таких испытаний в ЕС. Более того в Евросоюзе была упразднена старая схема исследований, когда изучение свойств препаратов у детей было возможно только после завершения исследований у взрослых. Что сразу сдвинуло дело с мертвой точки. Отныне в Европе исследования проходили одновременно и дети одновременно со взрослыми получали доступ к высокотехнологичным препаратам.

У нас же, наоборот, принимая закон «О лекарственных средствах» ввели норму, которую Европа упразднила.

— Зато у нас разрешены к использованию старые препараты, которые никогда не испытывались у детей, — говорит зав. ревматологическим отделением НЦЗД профессор Екатерина Алексеева. — Есть чудесный препарат преднизолон. При определенном диагнозе он разрешен даже для грудничков. О последствиях его применения никто не думает. А он вызывает задержку развития и множество других серьезных осложнений. В то же время недавно появились совершенно новые препараты, которые не вызывают таких побочных явлений. ИХ открытие по уровню тянет вообще чуть ли не на Нобелевскую премию. В лечении многих болезней открылась новая эра. Так вот у взрослых эти препараты прошли все стадии исследований. И взрослые получили к ним доступ, а у детей их не испытывали. Следовательно, дети остались за бортом высокотехнологичного лечения.

Это в России. На Западе же еще в начале 90-х годов прошлого века пришли к выводу, что надо заставлять производителя проводить исследования препаратов не только у взрослых, но и у детей. К 2007 году в Европе, США и Японии Были приняты жесткие законодательные акты о том, что новый препарат, чтобы получить разрешение на использование, должен пройти клинические исследования не только у взрослых, но и у детей. И с 2008 года в этих странах терапевты и педиатры получают свидетельство эффективности и безопасности препарата одновременно.

Кстати. США этому вопросу уделяют особое внимание. Там просто обязали производителей испытывать новые лекарства на детях. Все медикаменты теперь в США снабжены дополнительными инструкциями, регламентирующими их использование в педиатрической практике. В этой стране существует список из 493 лекарственных средств, которые регулярно используются или могут быть использованы в педиатрии, но не получили соответствующей лицензии. Если уполномоченная организация потребовала провести испытание его на детях и компания предоставила результаты таких исследований, ее исключительное право на реализацию препарата на рынке будет продлено на полгода. Чем не стимул к проведению исследований у детей?

Кроме того, учреждения по проведению фармакологических исследований в педиатрии США финансируют из госказны. Сначала таких центров было семь, теперь их уже 13. Конечно, такие исследования проводятся под жестким контролем. Письменное согласие пациента или его родителей обязательно. Нарушившего это правило (даже если согласие было дано, но его забыли подшить к протоколу испытаний) как минимум ждет запрет работать в медицине. Можно получить и тюремный срок, и огромный штраф.

Зачем они нужны?

И все-таки сама возможность испытывать лекарства на детях вызывает у россиян почему-то протест. Часто задают вопрос на засыпку: «А зачем вообще эти испытания нужны?» Но испытания лекарств не только вложение денег в наше здравоохранение. Это еще и возможность получать новые суперсовременные препараты для лечения самых тяжелых заболеваний одновременно с развитыми странами. Если страна участвует в подобных исследованиях, лекарство в аптеках появляется на 5-10 лет раньше, чем в случае, когда препарат испытывают в других странах, а у нас его лишь регистрируют.

Кроме того, для тяжело больного человека участие в испытаниях часто единственная надежда на выздоровление. Такт произошло с матерью моей знакомой. Перспективы у нее были самые печальные — в лучшем случае инвалидное кресло, в худшем — полная слепота, неподвижность и мучительная смерть от непрерывной боли. Знакомая чуть ли не под дулом пистолета заставила самого близкого ей человека стать участницей испытаний нового лекарства. При этом от многочисленных родственников она выслушала самые «лестные» отзывы в свой адрес вроде тех, что мать превратила в подопытного кролика. Но мама-то сейчас жива-здорова, передвигается без посторонней помощи, находится в ясном уме, все видит и слышит.

Другая моя знакомая, которая сейчас живет в США, таким же образом спасла от смерти свою младшую дочь. От пятилетнего ребенка все доктора уже отказались, сказав, правда, что есть еще не испытанное лекарство, которое может помочь.

— Выбор у меня был небогатый: не соглашусь на исследование — дочь умрет, соглашусь — может, поможет, может, нет, но есть возможность продлить дочке жизнь. Я согласилась.

Девочка, между прочим, уже вышла замуж и родила совершенно здорового сына. Вот вам и «подопытные кролики».

И, к слову, по закону производитель потом еще долгое время обязан всех участников испытаний обеспечивать новым препаратом совершенно бесплатно. Учитывая дороговизну современных лекарств, это очень неплохое подспорье и одновременно стимул к участию в испытаниях.

Конечно, при испытании нового препарата риск есть. Но он минимален. Ведь безопасность препарата для организма человека отрабатывается еще на стадии доклинических испытаний без участия человека.

Сейчас ясно, что российский закон «О лекарственных средствах» требует поправок. Между прочим, Союз педиатров России свои предложения вносил еще на стадии разработки закона, но на обсуждение и принятие закона никого из практикующих педиатров не пригласили. В итоге наша педиатрия уже отстает от мировой практики. В России прививают от 10 инфекций, а в развитых странах — от 25. Да что говорить — Латинская Америка и Монголия давно уже прививают от гемофильной инфекции. В России от Hib-инфекции ежегодно заболевают 1400 детей, смертность 12-15%, тяжелые неврологические осложнения развиваются у 40% детей. Но вакцина в России испытания у детей не прошла. Значит, для профилактики ее использовать нельзя. Побудить же производителя к таким испытаниям мы не в состоянии, и благодарить за это надо наших законодателей.

Есть и еще один нюанс. Если не содействовать развитию программ клинических испытаний лекарственных средств, не поощрять за это, то западные компании уйдут туда, где проводить такие испытания выгоднее. Индия и Китай уже готовы оказать клиническим испытаниям всяческое содействие. Если с нашего рынка уйдут западные компании — уменьшится количество новых лекарств, в том числе и отечественных. Ведь сейчас нашим фармацевтическим компаниям тоже невыгодно проводить клинические испытания новых препаратов.

Поэтому от недавно открывшейся осенней сессии Государственной думы врачи, пациенты и производители лекарств ждут поправок в закон. И чем дольше будут спорить законодатели, тем дольше мы будем ждать доступных суперсовременных лекарств.

Автор: Светлана Любошиц